• Святитель Иоанн Златоуст:

    Во время трудностей слабый ищет виноватых, сильный ищет Бога. 

2. ПРАВОСЛАВНЫЙ ПРИХОД В УСЛОВИЯХ АТЕИСТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА

Переворот 1917 года внёс свои коррективы в жизнь государства и Церкви. Началась активная атеистическая работа с населением, все мероприятия которой были направлены на подрыв вековых церковных устоев. В стране, с многовековыми православными традициями, стали рушить и крушить храмы и монастыри.

Из протоколов общего собрания села 16 апреля 1929 года известно о запрещении колокольного звона на Пасху, желании власти закрыть храм и устроить из него дом культуры.  (См. прил. № 9).

Иконостас Свято-Троицкий храм село Дебесы. 1932 год.

16 августа 1931 года властью было принято решение об изъятии церковных зданий. (См. прил. №10). Безбожников прельщали ценности, находившиеся в храме которые хотелось также изъять в «пользу» народа.  (См. прил. №11, №12, №13).

12 апреля 1933 году – комиссия Дебёсского ёросисполкома провела обследование технического состояния церкви Святой Троицы и пришла к выводу, что состояние её угрожающее. Если не будет произведён ремонт, в скором времени она развалится, что угрожает опасностью для верующих. Поэтому комиссия поставила вопрос о закрытии церкви на ремонт на 3 месяца 2–го квартала 1933 года.

19 апреля 1933 года – Президиум ёросисполкома на своём заседании, заслушав Акт «технической комиссии по обследованию здания культа в селе» постановил: «1) предложить религиозному обществу произвести означенный ремонт в вышеуказанный срок; 2) просить санкционирование закрытия церкви на срок ремонта 3 месяца; 3) для удовлетворения религиозных потребностей «религиозное общество может функционировать в ближайшей церкви, расстояние до которой 12 километров»[1].

13 августа 1933 года Президиум ёросисполкома собрался на заседание, где была заслушана информация о постановлении ёросисполкома от 19 апреля 1933 года по поводу Троицкой церкви. Постановили: т.к. церковный совет ремонт не выполнил, и даже к нему не приступал, а «церковь угрожает обвалом», то её следует закрыть. А ёросисполкому приступить к ремонту «для использования под дом культуры». Также было решено просить на то санкцию ВЦИК[2].

26 августа 1933 года церковному совету церкви передана официальная бумага за подписями председателя и секретаря ёросисполкома Трефилова и Хохрякова, в которой говорилось о решении ёросиполкома с 1–го сентября 1934 г. церковь закрыть, а также о причине такового решения.

В бумаге говорится, что сельсовету предложено известить верующих о закрытии церкви[3].

Областная комиссия по культам при облисполкоме УАО интересуется количеством колоколов в ёросе и весом каждого из них и материал, из которого колокола изготовлены. В храме 11 колоколов, все – медные: 1. 15 ф.; 2. 20 ф.; 3. 243 п.4 ф.; 4. 42 п. 19 ф.; 5. 104 п.10 ф.; 6. 3 п. 11.ф.; 7. 4 п.; 8. 3 п.; 9. 1п. 20ф.; 10. 30 ф.; 11. 30 ф. Вес всех колоколов составляет 403 пуда 39 фунтов.

Список населённых пунктов прихода Свято–Троицкого храма по состоянию на 7 июня 1933 года составил 64 населенных пункта [4].  (см. прил. № 14).

20 августа 1933 года облкомиссия по вопросам культов при облисполкоме УАО на заседании рассматривала вопрос о закрытии Свято–Троицкого храма на основании представленных ёросисполкомом материалов.   (См. прил №15).

Из жалобы Церковного совета религиозной общины Свято–Троицкого храма села Дебесы УАО Горьковского края в Президиум ВЦИК становится известно о том, что 12 апреля 1933 года была создана техническая комиссия для обследования состояния здания храма. В состав комиссии вошли следующие специалисты: заведующий местным хозяйством – Юферев, от Еросплана – Поздеев, от стройучастка – старший строитель Поздеев.

По результатам обследования здания Церковному Совету было предписано произвести ремонт в течение второго квартала текущего года.

Выводы специалистов комиссии Церковный Совет счел несоответствующими действительности, к примеру: несколько кирпичей, выпавших из фасада храма, комиссия расценила как угрозу обвала изоляционного слоя здания; трещину в штукатурке – обвалом свода храма.

Предписание, касающееся ремонта крыши, было выполнено частично, т.к. Еросполком отказал в просьбе воспользоваться железом с церковной ограды. Хотя для целей Еросполкома это железо снимали. Из–за отсутствия краски не было возможности выкрасить крышу и пол в храме. Обнаружив небольшое количество воды в подвальном помещении комиссия сделала вывод о плохом состоянии фундамента. Из 6–ти печей, отапливающих храм, обратили внимание именно на ту единственную печь, которая нуждалась в ремонте. Вывод – непригодность печного отопления. Подобная же ситуация наблюдалась и с прочими якобы неисправностями в храме. Надуманные предписания комиссии явно преследовали цель не объективного обследования здания, а закрытия храма.

Церковный Совет обратился во ВЦИК с просьбой о назначении повторного обследования более компитентными специалистами.  (См. прил. №16).

Судя по входному штампу Жалоба дошла до ВЦИК 1 сентября 1933 года. Затем её вернули сначала в Облисполком УАО, а затем в местный ёросисполком.

1 сентября 1933 года Троицкая церковь закрыта на два замка и опечатана под сургуч. Один из ключей был передан на хранение заведующему Местхозом, другой – церковному совету. Церковь закрыли временно – до утверждения решения Областной комиссии по культам ВЦИК[5].

На бумагу облисполкома от 8 октября 1933 года Дебёсский ёросисполком пишет свою бумагу от 14 октября 1933 года по адресу: Москва, Центральная Комиссия по культам при Президиуме ВЦИК. В документе говорится…о вынужденном обследовании церковного здания села (районного центра) технической комиссией по поводу угрожающего состояния. Церковному Совету было предписано произвести ремонт в течение первого (а не второго! Как на самом деле) квартала 1933 года, но за отведённый срок ничего сделано не было.

Еросполком, на основании постановления ЦК от 1930 года, вынес решение о закрытии церкви и использовании здания храма под Дом культуры. Также в документе говорилось о высокой коллективизации в районе и о низком (меньше 10 % от общего населения) проценте верующих на территории района. В пользу своего решения еросполком приводит четыре действующих церкви на территории района, расположенных на расстоянии от 10–ти до 20–ти километров друг от друга. На основании этих фактов еросполком просит облисполком утвердить решение о закрытии церкви.

24 октября 1933 года – новая бумага ёросисполкома в центральную комиссию по вопросам культов при Президиуме ВЦИК и копия Областной комиссии. На аппеляцию, направленную Церковным Советом Свято–Троицкого храма в областную комиссию о закрытии храма, еросполком уверяет вышестоящее начальство о том, что в районе есть четыре действующих храма. Кроме того утверждает, что ходатайства об отпуске железа для ремонта крыши церкви не было. Также сообщает о том, что ремонт в храме не производился вообще, и настойчиво уверяет о критическом состоянии здания.

12 ноября 1933 года – телеграмма ёросисполкома в Москву: «Ускорьте решение о закрытии церкви».

11 апреля 1934 года – на заседании Президиума ОБИК УАО утверждено закрытие Свято–Троицкого храма, а также церкви в Верхнем Четкере[6].

22 июня 1934 года – сообщение ёросисполкома ОБИК (под грифом «Не подлежит оглашению») о том, что «колокольный звон в Дебёсском ёросе производится только в Тыловае и Большой Чепце. В районном центре, Верхнем Четкере, Зюзино, Уйвае его уже не слыхать»[7].   (См. прил. №17).

24 января 1934 года повторная телеграмма в Москву.

26 января 1934 года новая телеграмма в которой говорится, что ближайшая церковь находится в двенадцати километрах и просьба ускорить рассмотрение вопроса о закрытии церкви.

12 января 1934 года на общем собрании церковь решено было закрыть. (См. прил. №17, №18). Судя по документам, вопрос о закрытии храма в Москве был еще не утвержден, но местное начальство торопилось закрыть церковь именно в районном центре.

18 декабря 1937 года по ложному, сфабрикованному кем–то доносу отец Симеон Татауров был вновь арестован. 8 мая 1938 года решением Спецколлегии Верхсуда УАССР его приговорили к 8 годам лишения свободы и сослали на Дальний Восток, где он вскоре умер.

23 декабря 1937 года был арестован другой священник Свято–Троицкого храма Москвин Александр Иванович. Ему дали 10 лет лагерей. После их ареста храм был закрыт 29 января 1939 года.

Умерла и матушка Юлия Филипповна, не выдержав всех издевательств. Супруга Евгения Алексеевича Шатунова Мария Сергеевна очень жалела и часто вспоминала батюшку с матушкой. Рассказывала, что над матушкой с детьми в Дебесах местные «коммуняки» поиздевались вволю. Запретили всякому пускать их на ночлег, кормить, мыть в бане. А кому захочется этапом в Сибирь? Пуганая ворона, как говорится, куста боится. Боялись поделиться куском хлеба, теплом, крышей над головой. При встречах отворачивались. Юлия Филипповна понимала: истинно верующие таковыми и остались, только нельзя в стране–тюрьме заключенным быть откровенным с надзирателями. И старались не подводить соседей, знакомых, вчерашних друзей. Вторая разлука с мужем, его смерть, переживания за детей, боль за судьбу потерявшей прежние устои родины – все это привело к плачевному итогу. Та же Мария Сергеевна Шатунова с горечью рассказывала, что матушка лишилась разума и умерла, не дожив до старости.

Почти тридцать лет храм стоял пустой, не обваливался, не падал, не разрушался.  Во времена «хрущевской оттепели» начался новый виток гонений на Православную Церковь, не осталось в стороне и руководство района.

«Подготовка к новому удару по Церкви готовилась заранее, однако началом активной фазы хрущевских гонений можно считать октябрь 1958 г., когда было опубликовано постановление «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам “О недостатках научно–атеистической пропаганды”». Тогда же были изданы и первые антицерковные постановления, касающиеся монастырей и налогообложения. Обороты новая кампания набрала достаточно быстро. 1959 год был отмечен уже массовым закрытием храмов и активной атеистической пропагандой. В последующие годы закрытие храмов и преследования верующих продолжались[8]».

Огромное желание выслужиться перед вышестоящей властью подвигло местное начальство принять решение о разрушении Свято–Троицкого храма. Со слов очевидцев сносить храм начали в Пасхальный день 1962 года, растянулось это надолго, до самой осени, а после еще полтора года вывозили оставшиеся от разрушения мусор и обломки.

Инициатором разрушения церкви был первый секретарь районного комитета партии Зайнаков С.Н., абсолютно все решения по этому вопросу согласовывались лично с ним. Под его руководством была нанята бригада татар «опытных» в этом деле, предыдущий «объект» был разрушен ими в Глазовском районе.

Местные жители, особенно старшее поколение, решение о разрушении храма приняли отрицательно. Молодое население отнеслось к этому в основном равнодушно, а старики считали, что это кощунство обернется проклятием для села.

Бригада работала с особым усердием, разбирая по кирпичику всю кладку. За каждый целый кирпич получали от коммунального хозяйства 4 копейки, за половинку 2 копейки.

Позже этот кирпич реализовывался частным лицам в районе и в Пермской области. В самом селе из храмового кирпича были построены водонапорная башня педагогического училища и электрическая будка за старым клубом, а также его использовали для разметки аэродрома. В соседнем поселке Кез этот же кирпич применили для постройки цеха на льнозаводе.

Сначала стены храма разбирались на целые кирпичи, а когда дело дошло до нижней части стен, то кирпич ни целым, ни даже половинчатым уже не снимался.

Потеряв всякий интерес к этому невыгодному делу, люди из бригады стали уезжать сначала по одному, а после уехали и все оставшиеся. Доламывали то, что осталось от храма, местные жители, битый кирпич разрешили брать бесплатно кому сколько нужно. Не смотря на то, что раствор кладки оказался очень крепким, желающих разжиться дармовым кирпичом нашлось хоть отбавляй.

Храмы строились на века, поэтому и растворы готовились по–особому, лишнее тому подтверждение свидетельство очевидцев о том, как ломали колокольню. Попытки сорвать колокольню тракторами С–100 и ДТ с помощью тросов, не смотря на их приличную мощность, не увенчались успехом. Техника буксовала, тросы лопались. Обрушить колокольню удалось только «подрубив», как дерево, когда его хотят свалить, с одной стороны.

Кладовщиком по приемке кирпича был назначен Дудырев А.Н., он рассказывал о том, что при разборе основного свода купола трое рабочих из бригады упали в проем разбора, один из них скончался в больнице. Но этот несчастный случай так и не послужил ни для кого вразумлением, храм продолжали разрушать.

На месте храма, по предложению первого секретаря районного комитета коммунистической партии Зайнакова Семена Ивановича и председателя районного исполнительного комитета Тройникова Николая Васильевича, было решено построить здание для райкома и исполкома. (См. прил. №19)

Из воспоминаний Кельдибекова Е. Н. известно, что около храма были захоронения священнослужителей.  (См. прил. №20, №21).

Одна из прихожанок Свято–Троицкого прихода Клавдия Ефимовна Носкова оказалась свидетелем следующего происшествия. Она рассказывала, что в тот период времени, когда разрушали храм, жил в селе блаженный (о его имени история умалчивает).

Однажды Клавдия Ефимовна шла на обеденный перерыв домой и обратила внимание на идущего впереди блаженного с двумя полными мешками на плечах. У Красного моста, завидев председателя райисполкома, блаженный как будто споткнулся и упал прямо в ноги перед председателем, в этот момент из раскрытых мешков высыпались человеческие черепа, набранные блаженным у разрушенного храма. Подняв один из черепов и гладя его, блаженный сказал, обращаясь к председателю: «Что? Красивые? Да, что ж вы делаете?» От неожиданности председатель потерял дар речи, сильно побледнел, развернулся и пошел в обход по другой улице. А блаженный собрал все кости обратно в мешок и отправился в неизвестном направлении.

Судя по  вышеприведенным фактам  и воспоминаниям местных жителей можно сделать вывод о неоднозначном отношении жителей района к разрушению церкви в селе.

«Имеющиеся документы дают право сделать вывод, что гонения на Церковь в Удмуртии шли в общем русле антицерковной политики советского государства. Как и по всей стране, гонения в Ижевской епархии имели ряд аспектов. Это материальное ограбление Церкви, препятствия в благоукрашении храмов, а также их массовое закрытие. Однако, как и по всей стране, гонения не уничтожили Церковь и привели отчасти к противоположному результату[9]».

Сретенская церковь закрыта на основании указа Президиума Верховного Совета УАССР от 13 марта 1941 года. Здание передано под школу.

В 1995 году здание церкви частично восстановлено и передано в ведение Ижевской и Удмуртской Епархии.

Настоятелем храма был иеромонах Антоний (Малых), в 2001 году настоятелем храма назначен иерей Георгий Кириллов. (См. прил. №22).

Храм Преподобного Серафима Саровского чудотворца деревни Верхний Четкер.  Однопрестольная церковь в деревне Верхний Четкер была в деревянном исполнении, построена в 1920 году на средства прихожан. Престол был освящен в честь Преподобного Серафима Саровского чудотворца. При церкви был образован самостоятельный приход, в состав которого вошли селения, ранее входившие в приход села Большая Пурга: с. Верхний Четкер, поч. Александровский, поч. Губинский, поч. Красный Яр, поч. Ореховский, д. Старый Четкер, поч. Ярославский, д. Нижний Шудзялуд, поч. Заречный Четкер, поч. Новолудянский.

Серафимовская церковь закрыта на основании постановления Президиума Удмуртского облисполкома от 11 апреля 1934 года. Здание снесено. В 2014 году запланировано установить поклонный крест на месте разрушенного храма.

Удобное расположение на Сибирском тракте стало причиной и того, что в Дебесах был открыт один из самых первых православных приходов Удмуртии.

К рубежу XIX–XX веков удмуртское население уже полностью осознавали себя православными христианами. В этот же период на территории района были созданы новые приходы и открыты церкви в Тыловае, Большой Чепце, Уйвае и Верхнем Четкере. Причем в последнем населенном пункте церковь построили в 1921 году. Это был один из немногих храмов в Удмуртии, освященный после Октябрьской революции.

В 30–е годы XX века советская власть православных уже не баловала, и к началу Великой Отечественной войны все церкви подверглись насильственному закрытию. Более того, чуть позднее храмы в районном центре и Тыловае были полностью уничтожены.

Таким образом, Удмуртия так же не избежала печальной участи всей Русской Церкви:  множество храмов было закрыто, разорено, порой, просто уничтожено. Огромный урон нанесло это культуре не только одному поколению революций и Гражданской войны, но и всем последующим поколениям жителей удмуртского села. Исчезли центры христианского просвещения, ушла религиозная жизнь. Хоть и теплилась она как святыня под спудом, но не было возможности для развития духовной жизни дебессцев. Лишь с изменением политической ситуации в стране началось медленное, тяжелое возрождение поруганных святынь.

 

 

 

 

 

[1] Дебёсский райгосархив. Ф.1. Оп.1. Д.11. Л.20–22.
[2] Дебёсский райгосархив. Ф.1. Оп.1. Д.11. Л. 25.
[3] Там же; л.29.
[4] Там же; л.78.
[5] Дебёсский райгосархив. Ф.1. Оп.1. Д.11. Л.42–43.
[6] Дебесский райгосархив. Ф.1. Оп.1. Д.11. Л. 68.
[7] Там же; л.70.
[8] Зонов О. протодиакон. Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2013. Вып. 2 (51). С. 54–68. Хрущевские гонения в Удмуртии.
[9] Зонов О. протодиакон. Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви. 2013. Вып. 2 (51). С. 54–68. Хрущевские гонения в Удмуртии.

(253)

Комментирование запрещено

  • Старец Епифаний говорил:

    Настоящая любовь похожа на пламень свечи. Сколько бы ты ни зажег от нее других свечей, первое пламя остается целым. Оно не уменьшается нисколько. И любая новая свеча имеет столько же пламени, сколько и другие