Просветительская деятельность митрополита Казанского и Свияжского Вениамина (Пуцек-Григоровича)

Автор — составитель: протоиерей Георгий Кириллов, настоятель храма Святой Троицы села Дебесы

В ΧΧI веке история Православия в Удмуртии продолжает раскрывать людям свои сокровенные тайны. Духовный  подвиг ученого и митрополита Казанского и Свияжского Вениамина (Пуцек-Григоровича) оказался незаслуженно забытым.   Между тем, историки называют Его «Создателем удмуртской письменности – и Кириллом, и Мефодием в одном лице», просветителем малых народов Волго-Камского региона – удмуртов, марийцев, чувашей.

Должно быть, совсем скоро наступит благодатное время прославления великого подвижника в деле, просвещения язычников Светом Христовой веры, создателя первой удмуртской, марийской, чувашской грамматик.

 

В Казанскую епархию Владыка Вениамин назначен архиепископом Казанским и Свияжским с 26 июля 1662 года, в сан митрополита  Преосвященнейший Вениамин возведен в 1775 году (прослужил с 26 января 1775 по 17 марта 1782 года).  Двадцать последних лет своей жизни отдал митрополит Вениамин Казанской кафедре.

Василий Григорьевич Пуцек-Григорович, будущий митрополит, архипастырь Русской Православной Церкви, родился в 1706 году в г. Лохвицы Полтавской губернии в семье чиновника Лубенского полка Григория Григоровича, украинца по национальности и польки шляхетского (дворянского) происхождения, православного вероисповедания, имеющую фамилию Пуцек.

Как драгоценную реликвию и добрую память о своих благочестивых родителях он всю свою жизнь носил фамилию отца и матери.

Василий учился в Киевской духовной академии. Глубоко верующие родители желали видеть в своем сыне Василие служителя Церкви Христовой. После домашнего воспитания отправили его в Киев в тогдашнюю высшую православную школу – Духовную Академию. Киевская Духовная Академия была в то время единственно хорошо устроенной высшей духовной школой Русской Православной Церкви. Она готовила учителей для духовных школ, священнослужителей.

В стенах знаменитой Духовной Академии благочестивый юноша, Василий Пуцек-Григорович, держался строгих правил церковной жизни, утвердился в намерении быть ревностным воспитателем будущих пастырей и учителей Православной Церкви. Наряду с чисто религиозными предметами, будущий пастырь, миссионер, проповедник Слова Божия языческим, мусульманским, буддийским народам, основательно изучал риторику, историю, философию, старославянский, греческий, латинский языки и даже метеорологию.
в  1732 году, после окончания Киевской Духовной Академии, по просьбе архиепископа Казанского Илариона (Рогалевского) и по благословению Преосвященного Рафаила Киевского, Василий Пуцек-Григорович, как лучший ученик, «заявивший себя ревностью в научном деле» был направлен в Казань для преподавательской работы в славянско-латинской школе, в будущей духовной семинарии.

В отличие от всех своих товарищей он остался в Казани на долгие годы. Прибыв в Казань, он занял место учителя латинского языка и арифметики в славяно-латинской школе. Вскоре школа была преобразована в духовную семинарию. Здесь выпускник академии преподавал греческий язык и арифметику, а затем поэтику и риторику, исполняя одновременно обязанности проповедника и катехизатора. Так началось самостоятельное служение великого подвижника, просветителя народов Волго-Камья. Его попечению с первых же лет пребывания в Казани были вручены инородческие дети: удмурты, чуваши, марийцы, мордва, калмыки, татары и др.

Казань никогда не забывала своего прямого назначения – возвещать инородческим племенам веру Христову и просвещать их духовно. Так было при первом просветителе этого края святятителе Гурие, архиепископе Казанском, так делали и его последующие благочестивые преемники-архипастыри Казанские. В ее духовных школах всегда обучались инородческие дети «в надежду священства», чтобы, усвоивши учение и жизнь христианскую, они шли потом к своим сородичам, чтобы некрещеных – крестить и привести к истинной вере Православной, не просвещенных – просветить Светом Христовой веры на родном, понятном языке. От каждого народа принимали на учебу не менее двух мальчиков. Семинарское начальство особо заботилось, чтобы новокрещеные дети не забывали родного языка и могли на нём постоянно общаться. Поэтому дети-инородцы «никогда не допускались быть вместе со своими русскими товарищами и, кроме часов, когда они учились вместе, или велено было все время говорить на своих родных наречиях».
На особом попечении благочестивого труженика Православной Церкви Василия Пуцек-Григоровича были инородческие дети – скромные, боязливые, стеснительные, послушные, трудолюбивые, чистые, как родниковая вода, душой дети природы, только-только познающие истинную веру и истинного Бога Вседержителя. Им он отдал свои молодые силы. Будущий архипастырь Казанский знакомился с языками и характером своих пасомых и, таким образом, незаметно готовился благодатью Святого Духа к широкой миссионерской деятельности и более обширным проповедническим трудам.
В учрежденные дни он публично, как ученикам школы, так и народу толковал катехизис, говорил проповеди. Такая плодотворная чисто христианская деятельность благотворно влияла на собственный духовный рост молодого учителя. Озаренный Духом Божиим он стремился к еще большему в духовной жизни и к совершенной преданности на служение Богу.

В 1740 году Василий был пострижен в монахи с именем Вениамин и вскоре рукоположен во иеромонаха. В это время он вел высший на тот момент класс пиитики, в следующем году – класс риторики. К 1744 году в семинарии, в первую очередь благодаря отцу Вениамину, появился и высший класс богословия. В соответствии с традициями духовных школ классом богословия должен был руководить ректор, и по ходатайству епископа Луки (Конашевича) Вениамин назначается ректором. 6 декабря 1744 года, оставаясь ректором, он был возведен в звание архимандрита Казанского Спасо-Преображенского монастыря.

Первая половина 1740-х гг. была временем активизации миссионерской деятельности. Отец Вениамин укрепляемый силою Божиею, принимается за труды христианского просвещения: он становится миссионером среди инородцев. Ознакомившись через обучение инородцев с наречиями различных инородческих племён, он получает возможность обращаться к инородцам с проповедью слова Божия на их родном языке. Изучив их характер, обычаи и нравы, он благодатно пользуется этим при благовестии веры Христовой. Древнейший биограф (жизнеописатель) Митрополита Вениамина архимандрит Спасоказанскаго Преображенского монастыря Платон (Любарский) пишет: „неоднократно он (иеромонах Вениамин) посылаем был в епархию для приведения иноверных в православие, в которое помощью благодати Божией и ревностным своим старанием обратил языческих народов из татар, мордвы, черемис, чуваш, вотяков великое число»[2]). И нет ничего удивительного в этом. Его слово, как только что постриженного инока, растворялось солью благодати. Оно было словом живого упования, живой веры, — тем огненным благодатным словом, при котором разверзаются сердца и познается истина божественной веры.

Если же человек благодатной жизни, вмещающий в себе Святого Духа Божия говорит простосердечным инородцам слово истинной жизни на их родном языке, говорит, сообразуясь с их характером, наследственными (родовыми) обычаями и нравами, — то, конечно, внимание к его словам естественно увеличивается, интерес к проповеди усиливается, проповедника Христова начинают любить и уважать за то, что он уважает обычаи и нравы чужой страны, — пред ним благоговеют за беспорочную жизнь и ту силу благодати, которую он в себе носит Духом Святым. Тогда любовно принимается благовестие веры, радостно и успешно идет обращение ко Христу.

Вскоре, иеромонах Вениамин прибыл на территорию современной Удмуртии. Он участвовал в крещении удмуртов и устройстве церковно-приходской жизни, ранее никогда не существовавшей на древней удмуртской земле. В Дебёсах (село на северо-востоке Удмуртии, на границе с Пермским краем) и окружающих селениях иеромонах Вениамин окрестил 171 человек. В марте 1742 г. эти новокрещеные удмурты уже ходатайствовали о постройке часовни в д. Дебёсах. К 1746 г. на севере Удмуртии было основано несколько приходов – Дебесский, Уканский, Пургинский (Луппов 1901/1999: 159).³

В 1746 году архимандрит Вениамин был вызван на череду служения в Санкт-Петербург, а в 1748 году был рукоположен в епископа Нижегородского и Балахнинского. В 1758 году он стал действительным членом Синода и был переведен на Тверскую кафедру, в том же году – на Псковскую. Фактически, этими кафедрами архиепископ Вениамин не управлял, проводя все время в столице и занимаясь синодальными делами. В 1761 году он стал архиепископом Санкт-Петербургским и настоятелем Александро-Невской лавры, во второй половине XVIII века столичная кафедра еще не считалась самой главной. Именно архиепископ Вениамин отпевал свергнутого и убитого императора Петра III, который был похоронен в Лавре.

В июле 1762 года столичный епископ присутствовал на коронации Екатерины II в Москве и там же указом от 26 июля был назначен архиепископом Казанским и Свияжским. В Казань владыка Вениамин прибыл 20 октября 1762 года.

В 1771 году по многим городам России прокатилась эпидемия чумы, особенно сильной она была в Москве, где погибли десятки тысяч людей, а в результате «чумного бунта» был убит митрополит Амвросий (Зертис-Каменский). В Казани тоже началась чума, и владыка Вениамин распорядился принести в Казань Седмиезерную Смоленскую икону Божией Матери «ранее урочного времени» (то есть, раньше традиционного крестного хода с иконой 26 июня). Он сам служил перед ней молебны, и эпидемия в Казани вскоре прекратилась.

Тяжкие испытания ждали Казань и архиепископа Вениамина в 1774 году. После начала осенью 1773 года Пугачевского восстания казанский архиепископ рассылал окружные послания, в которых доказывал самозванство нового «Петра III». В этих посланиях он выступал не только как архиерей, но и как очевидец, отпевавший и хоронивший настоящего бывшего императора.

Но послания не помогли. 11 июля 1774 года армия Пугачева, насчитывавшая более 25 тысяч человек, подошла к Казани. На следующий день город был взят штурмом, губернское и городское начальство, дворяне и купцы укрылись в Кремле. Архиепископ Вениамин весь день служил в Благовещенском соборе, службы шли и в храмах Спасо-Преображенского монастыря. Пугачевцы обстреливали Кремль с трех сторон, но взять не смогли. На следующий день, опасаясь преследовавшего их отряда Михельсона, Пугачев оставил Казань. Город был подожжен в 12 местах и сгорел почти полностью.

Вскоре архиепископ Вениамин был ложно обвинен в сотрудничестве с Пугачевым.  Виновником этого был капрал Илья Аристов, из дворян, присоединившийся к мятежникам в Казани. Здесь освободили его из-под стражи, под которой содержался он за побег из Томского полка и за возмущение донских казаков разглашениями о самозванце. Этот изменник, принявший от самозванца чин полковника, был схвачен близ Нижнего Новгорода вскоре после опустошения Казани. При допросах, неизвестно почему, он дерзнул оклеветать архиепископа Вениамина. Несмотря на то, что клевета была явная, в то смутное время тотчас употреблены были строгие меры. Обвиняемого архиепископа взяли под стражу. Это было 15 октября 1774 года. Два члена следственной комиссии безотлучно находились при обвиняемом архипастыре, не позволяя ему иметь ни с кем ни письменных, ни словесных объяснений. За каждым словом, за каждой строкой руки его строго наблюдала комиссия. Тяжко было перенести такое поругание оклеветанному без всякой вины старцу. Глубоко пораженный неожиданной скорбью, архипастырь едва не лишился жизни от паралича. Уже после трехмесячного заключения чиновник архиерейской канцелярии Петр Васильев тайным образом отправил письмо Вениамина на Высочайшее имя, и почитателями несчастного архипастыря оно было доставлено в собственные руки императрицы. А спустя несколько времени донесли императрице, что «Архиепископ казанский не причинен постыдной измене, обнесен, страждет невинно; двадцать пять лет неусыпно пасет стадо свое, являя оному пример добродетели, веры и верности». Вслед за этим доношением все бумаги, относившиеся к делу Вениамина, были вытребованы к императрице. И архиепископ тотчас был оправдан. Императрица, с чувством монаршего сожаления, поспешила утешить архипастыря своим к нему благоволением. Она пожаловала Вениамина саном митрополита (26 января 1775), прислала ему белый клобук при следующем собственноручном рескрипте:

«По приезде Моем в Москву, первым попечением было для Меня разсмотреть дела бездельника Аристова: и узнала Я, к крайнему удовольствию Моему, что невинность Вашего Преосвященства совершенно открылась. Покройте почтенную главу Вашу сим отличным знаком чести. Да будет оный для всякаго всегдашним напоминанием торжествующей добродетели Вашей. Позабудьте прискорбие и печаль, кои Вас уязвляли. Припишите сие судьбе Божией, благоволившей Вас прославить, по несчастным и смутным обстоятельствам тамошняго края. Принесите молитвы Господу Богу. А Я с отменным доброжелательством есмь…

Екатерина».¹

Надо отдать должное Екатерине, она постаралась возместить «моральный и материальный ущерб».

Прибывший в Казань гвардейский офицер привез не только  письмо и распоряжение об освобождении владыки Вениамина, но и указ о возведении его в сан митрополита. Но под «отличным знаком чести», которым митрополит Вениамин должен был покрыть свою главу, императрица имела в виду не белый клобук, а лично пожалованный Вениамину крест из большого количества бриллиантов, извлеченных из собственных украшений Екатерины. В начале ХХ века эта панагия все еще хранилась в Благовещенском соборе, архиепископ Никанор (Каменский) насчитал в ней 209 бриллиантов.

В знак извинения императрица выделила казанскому митрополиту крупную сумму на новое строительство в загородном архиерейском доме, ставшем с этого времени постоянным местом жительства владыки Вениамина. Значительная часть этих средств пошла на восстановление вновь горевших при Пугачеве зданий семинарии.

В последние годы управления епархией владыка занимался миссионерской деятельностью, при нем были произведены первые попытки переводов Священного Писания и духовной литературы на языки народов Поволжья (татарский, марийский, чувашский, удмуртский). Их выполняли учащиеся Казанской духовной семинарии из инородцев и священники, знавшие эти языки. К сожалению, эти попытки остались в рукописях, сгоревших в многочисленных казанских пожарах XIX века.

Архимандрит Платон из Спасо-Преображенского монастыря, современник святителя, так характеризует Преосвященного Вениамина: «он был нравом чистосердечен, незлобив, правдолюбив, строг с милостью, благочестив, к трудам звания своего весьма охотен, щедр, любитель наук и ученых людей, старателен в защищении своих подчиненных и прочих бедных людей, обходителен, гостеприимен, — во всем подлости и недостатку нетерпящий».

Пока мог стоять на ногах, старец неопустительно посещал Божий храм, но под конец жизни он был прикован к постели. К своим пенсионным деньгам, как об этом пишут, митрополит Вениамин проявил совершенную нестяжательность: их он отдавал бедным, учащимся духовных школ и семинарии, а также на благоукрашение храмов.

17 марта 1782 года он по прошению ушел на покой и по собственному желанию поселился в Седмиезерной пустыни под Казанью.² Свою обширную библиотеку он сразу после отставки передал Казанской духовной семинарии.

В июне 1785 года владыка Вениамин скончался. По смерти оказалось, что у святителя из его личных средств было нечем и не в чем хоронить, похороны совершили на монастырский счет. Согласно воле владыки, он был похоронен не в кафедральном соборе, а в Вознесенском соборе Седмиезерной пустыни (« с правой стороны впереди свечного ящика»), отпевал его архиепископ Казанский и Свияжский Амвросий (Подобедов).

Преосвященнейший Вениамин погребен был в холодной церкви у правой стены храма, впереди свечного ящика. Над гробом его устроен быль деревянный склеп, обложенный изразцами.

Вся земная жизнь Преосвященного Вениамина, митрополита Казанского была посвящена прославлению Имени Божьего, достойному служению у Его Святого Престола, крещению и просвещению языческих народов, проживающих в центре Российского государства. Завершить это святое дело Господь сподобил своему избранному чаду, чья благочестивая жизнь измлада была подготовлена для совершения этого великого дела.
Его подвиги в крещении и просвещении удмуртов и других народов России истинно велики и достойны, чтобы его честное имя в скором будущем вошло в святцы нашей великой Православной Церкви.
О святости его земной жизни, о достойном служении пред престолом Божиим, о делах угодных Господу Богу, которые совершил Преосвященный Вениамин, митрополит Казанский и Свияжский, свидетельствуют нетленные и благоухающие останки, возле которых совершались чудеса исцелений. Аминь.

Источники:

1.http://test.nne.ru/bishops/b_09.php

2. http://sobory.ru/article/?object=05121

3. http://arhiv.udmeparhia.ru/translate/udm/udm_323.html

(197)