Глава 76
Чудесные знамения, последовавшие за распятием и смертью Иисуса Христа
Тварь содрагашеся (страдала), распинаема Тя видяще, горы и камения страхом распадахуся (расседались) и земля сотрясашеся и ад обнажашеся (преисподняя пустела), и помрачашеся свет во дни, зря Тебе, Иисусе, пригвожденна плотию.
(Мф. 27, 51; Лк. 23, 45)
Господь Иисус однажды сказал иудеям: Егда вознесете (на кресте) Сына Человеческого, тогда уразумеете, яко Аз есмь (Ин. 8, 28), то есть когда распнете Меня и подумаете, что уже победили Меня, тогда‑то наипаче узнаете Мою силу, узнаете, что Я Сын Божий. Сие предсказание сбылось, когда за распятием и смертью Господа последовали чудесные, страшные знамения, свидетельствовавшие о силе и власти Его. Иисус распят был в третий час дня, по‑нашему 9‑й час утра. В 6‑м часу, по‑нашему в 12‑м, в самый полдень, померкло солнце, распространилась тьма по всей земле и продолжалась до часа 9‑го. В 9‑м часу Иисус громко воззвал: Отче, в руки Твои предаю дух Мой – и, преклонив главу, испустил дух. И вот начались проявления всемогущей силы и власти Божественного мертвеца: завеса в храме, отделявшая святилище от Святого Святых, разодралась пополам сверху до низу (в знак того, что путь в Небеса, которые предызображены были Святым Святых, дотоле доступным для одного первосвященника, открыт для всех), земля потряслась, распались скалы и открылись гробы. В то же время обнажался, или пустел, ад; ибо Иисус душой Своей, разлучившейся с телом, сошел в ад как Победитель ада и смерти, и заключенные в нем души, с верой ожидавшие Его пришествия, извел в Рай; а души некоторых из святых, изшедши из ада, снова соединились на короткое время с телами, и восставши от гробов, эти святые, по воскресении Спасителя, вошли в Иерусалим и явились многим для возвещения победы Христа над смертью и адом.
Таковы поразительные явления, сопровождавшие распятие и смерть Иисуса. Какое действие произвели они на зрителей? Ожесточенные враги Иисуса остались Его врагами и после этих знамений Его божественной силы и величия. Они пребыли слепы и глухи к тому, что вокруг них происходило. Они как будто не видели ни солнечного затмения, ни треснувших скал, не хотели признать во всем этом проявления всемогущей силы Распятого. Но в других эти чудесные явления произвели благоговейный страх и раскаяние. Так, римский сотник, вместе со своими воинами поставленный стеречь Распятого, – может быть, мало прежде знавший Иисуса, но слышавший, вероятно, что Иисус осужден на позорную казнь за то, что называл Себя Сыном Божиим, – видит землетрясение и другие чудеса, приходит в великий страх и говорит: «Точно, этот человек был Сын Божий», – то есть признает в Нем существо Божественное, могущественно повелевающее природой. И весь народ, который сошелся смотреть на Голгофу, увидавши все, что происходило, возвращался (со стонами раскаяния), бия себя в грудь.
Пример и внушения врагов Иисуса увлекли многих из народа к тому, что одни из них насмехались над Распятым, другие только праздно ходили у креста, как на зрелище. Но страшные знамения в часы страданий и смерти Иисуса привели народ в себя, заставили содрогнуться за собственную участь. Особенно должны были прийти в волнение и ужас те, которые перед тем кричали: «Кровь Его на нас и на чадах наших». Скорбь и страх суда Божия проникли в их сердца и положили начало тому раскаянию, которое впоследствии возбуждено было с такой силой проповедью апостолов по сошествии Святого Духа (см.: Деян. 2, 38; 3, 19).
То благоговейное и покаянное настроение духа, какое при виде упомянутых чудесных знамений выразилось в исповедании римского сотника и в народе, бившем себя в перси, Святая Церковь желает перелить и в нас, когда научает нас исповедовать: «Аще бы не Бог был распныйся, ниже солнце лучи свои потаило, ниже бы земля трепещущи тряслася. Вся терпяй, помяни и нас во Царствии Твоем». И мы охотно, со слов Церкви, повторяем это исповедание; но одушевляемся ли мы при этом тем благоговением, каким исполнен был римский сотник? Не принимаем ли мы только к сведению, не воспринимаем ли одной памятью и умом то, что исповедуем устами, без сердечного участия?
Народ, возвращаясь от Голгофы, бил в перси свои, признавая свою виновность пред Тем, казни Которого он требовал. Но Христос пригвожден был ко Кресту за грехи всего мира: все мы виноваты в Его крестных страданиях и смерти. Приходим ли мы в сердечное сокрушение при этой мысли и, обращая ее в уме, не походим ли на праздных зрителей, окружавших голгофское зрелище, не поражаясь тем, что на Голгофе решалась наша судьба? Око вселенной, солнце, померкло, не стерпев зреть распятым и опозоренным Творца своего. Помрачаются ли наши очи слезами скорби при мысли, что грехами своими, в которых мы каемся как будто только для того, чтобы еще глубже погрязнуть в них, вторично распинаем Сына Божия? Земля сотряслась в минуту крестной смерти Господа. Потрясается ли наша совесть страхом Суда Божия? Камни расседались. Не тверже ли камня душа, упорствующая в греховных навыках, покрытая толстым слоем земных пристрастий, сквозь который не достигают до нее никакие удары? Гробы отверзались, и из них выходили ожившие мертвецы. Но наша душа не продолжает ли спать мертвым, непробудным сном в гробе духовной беспечности, не омертвела ли она ко всему святому и богоугодному, с опасностью вечной смерти, или погибели? Вот вопросы, которые должен задавать себе каждый грешник, если не желает остаться нераскаянным, как остались нераскаянными враги Иисуса, которых не потрясли страшные знамения, сопровождавшие распятие и смерть Иисуса. Да не затыкает он своего слуха от обличительных ответов совести на эти вопросы и да поспешает оплакать свои заблуждения и грехи, которым до сих пор предавался с возмутительной беспечностью.
(651)
