• Святитель Иоанн Златоуст:

    Во время трудностей слабый ищет виноватых, сильный ищет Бога. 

Целебная сила молитвы

На необитаемом острове

Жили на одном острове три пустынника, имевшие у себя икону трёх святителей. И так как были они люди простые, необразованные, то и молились пред сею иконою не иначе как простою своеобразною молитвою: «Трое вас, и трое нас, помилуйте нас». Так они постоянно твердили одну и ту же молитву.

Вот пристали к этому острову путешественники, а старцы и просят, чтобы они научили их молиться. Путешественники начали учить их молитве «Отче наш», а выучив, поплыли далее морем на своём корабле. Но, отплыв несколько от берега, они вдруг увидели, что учившиеся у них молитве три старца бегут за ними по водам и кричат:

— Остановитесь, мы вашу молитву забыли.

Увидев их, ходящих по водам, путешественники изумились и, не останавливаясь, только сказали им:

— Молитесь, как умеете.

Старцы вернулись и остались при своей молитве.

Источник: https://azbyka.ru/xristianskie-pritchi


Сила молитвы. Духовные притчи 

* * *

Жили на одном острове три пустын­ника, имевшие у себя икону трех свя­тителей. И так как были они люди про­стые, необразованные, то и молились пред этой иконой не иначе как про­стой своеобразной молитвой: «Трое вас, и трое нас, помилуйте нас». Так они постоянно твердили одну и ту же молитву.

Вот пристали к этому острову путе­шественники, а старцы и просят, что­бы они научили их молиться. Путеше­ственники начали учить их молитве «Отче наш», а выучив, поплыли далее морем на своем корабле. Но, отплыв несколько от берега, они вдруг увидели, что учившиеся у них молитве три стар­ца бегут за ними по водам и кричат:

— Остановитесь, мы вашу молитву забыли.

Увидев их, ходящих по водам, путе­шественники изумились и, не останав­ливаясь, только сказали им:

—  Молитесь, как умеете.

Старцы вернулись и остались при своей молитве.

* * *

В раю было два Ангела. Один всегда отдыхал на облаке, а другой летал от земли к Богу.

Отдыхающий Ангел решил спросить другого:

—Что же ты летаешь туда-сюда?

—   Я ношу Богу послания, которые начинаются «Помоги Господи…» А по­чему ты всегда отдыхаешь?

—  Я должен носить Господу посла­ния, которые начинаются «Спасибо, Господи…»

* * *

Давным-давно жил один святой старец, который много молился и часто скорбел о грехах человеческих. И странным ему казалось, почему это так бывает, что люди в церковь ходят, Богу молятся, а живут все так же пло­хо, греха не убывает. «Господи, — думал он, — неужели не внемлешь Ты нашим молитвам? Вот люди постоянно молят­ся, чтобы жить им в мире и покаянии, и никак не могут. Неужели суетна их мо­литва?»

Однажды с этими мыслями он по­грузился в сон. И почудилось ему, будто светозарный Ангел, обняв крылом, под­нял его высоко-высоко над землей. По мере того как поднимались они выше и выше, все слабее и слабее становились звуки, доносившиеся с поверхности зем­ли. Не слышно было более человеческих голосов, затихли песни, крики, весь шум суетливой мирской жизни. Лишь порой долетали откуда-то гармоничные неж­ные звуки, как звуки далекой лютни.

—Что это? — спросил старец.

—    Это святые молитвы, — ответил Ангел, — только они слышатся здесь.

—   Но отчего так слабо звучат они? Отчего так мало этих звуков? Ведь сей­час весь народ молится в храме?..

Ангел взглянул на него, и скорбно было лицо его.

—Ты хочешь знать? Смотри.

Далеко внизу виднелся большой храм. Чудесной силой раскрылись его своды, и старец мог видеть все, что де­лалось внутри. Храм весь был полон народом. На клиросе виден был боль­шой хор. Священник в полном об­лачении стоял в алтаре. Шла служба. Какая служба — сказать было невоз­можно, ибо ни одного звука не было слышно. Видно было, как стоявший на левом клиросе дьячок что-то читал быстро-быстро, шлепая и перебирая губами, но слова туда, вверх, не доле­тали. На амвон медленно вышел гро­мадного роста диакон, плавным же­стом поправил свои пышные волосы, потом поднял орарь, широко раскрыл рот, и… ни звука! На клиросе регент раздавал ноты: хор готовился петь. «Уж хор-то, наверно, услышу», — по­думал старец. Регент стукнул камер­тоном по колену, поднес его к уху, вы­тянул руки и дал знак начинать, но по-прежнему царила полная тишина. Смотреть было удивительно странно: регент махал руками, притопывал но­гой, басы краснели от натуги, тенора вытягивались на носках, высоко под­нимая голову, рты у всех были откры­ты, но пения не было.

«Что же это такое?» — подумал ста­рец. Он перевел глаза на молящихся. Их было очень много, разных возрас­тов и положений: мужчины и женщи­ны, старики и дети, купцы и простые крестьяне. Все они крестились, кланя­лись, многие что-то шептали, но ниче­го не было слышно. Вся церковь была немая.

—Отчего это? — спросил старец.

—  Спустимся, и ты увидишь и пой­мешь, — сказал Ангел.

Они медленно, никем не видимые спустились в самый храм. Нарядно оде­тая женщина стояла впереди всей тол­пы и, по-видимому, усердно молилась. Ангел приблизился к ней и тихо кос­нулся рукой. И вдруг старец увидал ее сердце и понял ее мысли.

«Ах, эта противная почтмейстерша! — думала она. — Опять в новой шляпе! Муж — пьяница, дети — оборванцы, а она форсит!.. Ишь выпялилась!..»

Рядом стоял купец в хорошей сукон­ной поддевке и задумчиво смотрел на иконостас. Ангел коснулся его груди, и перед старцем сейчас же открылись его затаенные мысли: «…Экая досада! Про­дешевил… Товару такого теперь нипо­чем не купишь! Не иначе как тысячу потерял, а может, и полторы…»

Далее виднелся молодой крестьян­ский парень. Он почти не молился, а все время смотрел налево, где стоя­ли женщины, краснел и переминался с ноги на ногу. Ангел прикоснулся к нему, и старец прочитал в его сердце: «Эх, и хороша Дуняша!.. Всем взяла: и лицом, и повадкой, и работой… Вот бы жену такую! Пойдет или нет?»

И многих касался Ангел, и у всех были подобные же мысли, пустые, праздные, житейские. Перед Богом стояли, но о Боге не думали. Только делали вид, что молились.

— Теперь ты понимаешь? — спросил Ангел. — Такие молитвы к нам не дохо­дят. Оттого и кажется, что все они точ­но немые.

В эту минуту вдруг робкий детский голосок отчетливо проговорил:

Господи! Ты благ и милостив… Спа­си, помилуй, исцели бедную маму!..

В уголке на коленях, прижавшись к стене, стоял маленький мальчик. В его глазах блестели слезы. Он молился за свою больную маму. Ангел прикоснул­ся к его груди, и старец увидел детское сердце. Там были скорбь и любовь.

— Вот молитвы, которые слышны у нас! — сказал Ангел.

* * *

Одному афонскому монаху однажды было дано видеть, как происходило по­миновение усопших:

«Была родительская суббота, кончи­лась Литургия. Одни из присутствовав­ших уже выходили из церкви, а другие остались и стали подходить к общему кануну — поминальному столику с распятием. Я же стоял на клиросе. Вышли из алтаря священник и дьякон. Свя­щенник произнес: «Благословен Бог наш, всегда, ныне и присно и во веки веков. Аминь». И в это время я уви­дел, что много народа стало входить в дверь храма с улицы, а затем проникать сквозь стены и окна. Храм наполнялся множеством прозрачных теней. В этой массе я увидел женщин, мужчин и де­тей. Определил я по внешнему виду священников, императоров, епископов и между ними простого разнорабочего, дряхлого солдата-поселянина, бедную женщину и нищих вообще.

После возгласа священника они бес­шумно, но чрезвычайно быстро запол­нили весь храм, становясь тесно друг к другу. Я не мог оторвать глаз от этой удивительной картины.

Наконец, их набралось так много, что реальные молящиеся казались мне фигурами, ярко нарисованны­ми на фоне этих удивительных теней. Они (тени), подходя в безмолвии, ста­новились у священного алтаря. Неко­торые из них как будто становились на колени, другие склоняли головы, точно ожидая произнесения пригово­ра. Дети протягивали руки к свечам, горящим на кануне, и к рукам моля­щихся живых.

Но вот диакон вынул записки и стал называть написанные в них имена. Удивлению моему не было конца, ког­да я заметил, что порывистым, радост­ным движением выделялись то одна, то другая фигура. Они подходили к тем, кто помянул их, становились ря­дом, глядели на них глазами, полны­ми любви, радостного умиротворения. И они сами, молясь вместе с молящи­мися за них, сияли необыкновенно ра­достными лучами.

По мере того, как священником мо­литвенно поминалось вслух по запи­ске «О упокоении» каждое имя, из тол­пы безмолвных теней выделялось все большее число радостных фигур. Они бесшумно шли и сливались с живыми молящимися. Наконец, когда записки были прочитаны, осталось много не­названных — грустных, с поникшей головой. Некоторые из этих душ тре­вожно посматривали на дверь, словно ожидая, что, может быть, придет еще их близкий (ныне живущий) человек, подаст о них записку и помолится. Но нет, новые лица не появлялись, и тем, за кого некому было молиться, оста­валось лишь радоваться радостью тех, кого помянули на панихиде их верую­щие родные.

Я стал наблюдать за общей группой молящихся, которая как бы смешалась с дрожащими в светлых лучах призраками из потустороннего мира, и увидел еще более чудную картину.

Когда произносились слова: «Благо­словен еси, Господи, научи мя оправда­нием Твоим» или молитва «Сам Госпо­ди, упокой души усопших раб Твоих», видно было, как лица живых озарялись одинаковым светом с душами их умер­ших родных, как слезы не уныния, а ра­дости текли из глаз тех, кто носил теле­сную оболочку, и в тоже время какой горячей любовью, беспредельной пре­данностью горели глаза помянутых.

А когда раздался молитвенный при­зыв: «Со святыми упокой…», я увидел, что вся церковь встала на колени. И в •>то время души, имена которых были помянуты, молились и за присутствую­щих, и за себя, а те души, о которых за­были, молились лишь за себя.

Когда догорели свечи, и священник прочитал последнюю молитву, стоя­щие передо мной тени стали исчезать и оставались только люди, пожелав­шие отслужить еще частную панихиду за своих усопших. Тогда я увидел на их лицах такой покой, такое удовлетворе­ние, такое обновление, которое не в си­лах передать.

Велики, святы и глубоко утеши­тельны для усопших такие обряды поминовения Православной Церко­вью, как панихида, сорокоуст, чте­ние неусыпаемой Псалтири о упокое­нии. И как грустно бывает тем душам усопших, о ком не молятся их ныне живущие родственники, лишая их не только радости видеть себя не забы­тыми, но и возможности получить от Бога прощение грехов. С каждым ра­зом, когда священник поминает их на службе, эти души получают милость и утешение, приближаясь к Царству Небесному».

История в пересказе святителя Ио­анна Милостивого, Патриарха Алек­сандрийского.

* * *

«Один пленник из Кипра, — говорил он, — находился в Персии в тяжком заключении. Родителям его, жившим на Кипре, было сообщено, будто он уже умер, так что они оплакивали его, как умершего. Трижды в год они стали справлять память о нем, делая прино­шения в церковь за его душу, для совер­шения Божественной службы. По про­шествии четырех лет, сын их убежал из плена и возвратился домой. Родители, увидав его, удивились, подумав, что он воскрес из мертвых.

Возрадовавшись его освобождению, они рассказали ему, что три раза в год совершали о нем поминовение, в день Богоявления, Пасхи и Пятидесятни­цы. Он же, услыхав это, припомнил и сказал: В те дни приходил ко мне в тем­ницу со светильником некий величе­ственный муж, оковы спадали с моих ног, и я был свободен, и целый день ходил по городу, никем не замечаемый. В остальные же дни я, как узник, снова

прибывал в оковах».

* * *

Ехал мужик по базару, вокруг него толпа народу, говор, шум, а он все на свою лошадку: «Но-но! Но-но!» Так помаленьку, помаленьку и проехал весь базар. Так и ты, что бы ни гово­рили помыслы, все свое дело делай — молись!» (Преподобный Амвросий Оптинский).

* * *

Путник шел по крутой горной тро­пинке, и вдруг дорогу ему прегради­ла упавшая сверху огромная каменная  глыба. Он попробовал обойти ее сбоку, но у него ничего не вышло: слева был обрыв в глубокую пропасть, а спра­ва поднимался вверх почти отвесный склон. Но, может быть, перелезть глыбу сверху? Нет, и это было невозможно. Он попытался освободить дорогу, сдвинув камень в сторону, и долго трудился. Он очень устал и весь обливался потом, но все его усилия оказались напрасными. Поняв, что ничего не может сделать, он присел на ствол упавшего дерева и пе­чально сказал:

— Что станет со мной, когда придет ночь и я окажусь в этом пустынном ме­сте без пищи, без укрытия и без защи­ты, когда хищные звери выйдут из сво­их логовищ в поисках добычи?

Душа его была охвачена горькими мыслями. Подошел другой путник, тоже попытался сдвинуть камень — и он ничего не добился. Он молча присел рядом с первым, и голова его поникла на грудь.

А потом подошли еще несколько че­ловек, но ни один из них не смог сдви­нуть глыбу, и всех охватил страх.

Наконец один сказал остальным:

—   Друзья мои, давайте помолимся нашему Отцу, Который пребывает на Небе. Увидев, какая беда постигла нас, Он пожалеет нас!

И все по его совету помолились, опу­стившись на колени. Потом он сказал:

—  Братья мои, кто знает, может, вме­сте мы добьемся того, что не удалось каждому в отдельности?

Они встали и, дружно взявшись, столкнули громадный камень в про­пасть. Больше он не загораживал им дорогу, и они смогли беспрепятственно продолжить путь.

Путник — это человек. Крутая тро­пинка, по которой он идет, — его жизнь.

Каменная глыба — это препятствия, которые встречаются ему на каждом шагу.

Ни один человек, даже самый силь­ный, не мог сдвинуть с места камен­ную глыбу. Но Бог никогда не остав­ляет тех, кто повседневно с чистым сердцем обращается к Нему, и всегда помогает им. Когда люди объедини­лись, помолившись Ему, вес каменной глыбы оказался таким, что они смогли сдвинуть ее.

* * *

Я просила Бога забрать мою горды­ню, и Бог ответил мне — нет. Он сказал, что гордыню не забирают — от нее от­рекаются.

Я просила Бога исцелить мою при­кованную к постели дочку. Бог сказал мне — нет. Душа ее в надежности, а тело все равно умрет.

Я просила Бога даровать мне терпе­ние, и Бог сказал — нет. Он сказал, что терпение появляется в результате ис­пытаний — его не дают, а заслуживают.

Я просила Бога подарить мне счастье, и Бог сказал — нет. Он сказал, что дает благословение, а буду ли я счастлива, или нет — зависит от меня.

Я просила Бога уберечь меня от боли, и Бог сказал — нет. Он сказал, что стра­дания отворачивают человека от мир­ских забот и приводят к Нему.

Я просила Бога, чтобы дух мой рос, и Бог сказал — нет. Он сказал, что дух должен вырасти сам.

Я просила Бога научить меня любить всех людей так, как Он любит меня. «Наконец, — сказал Господь, — ты по­няла, что нужно просить».

Я просила сил — и Бог послал мне испытания, чтобы закалить меня.

Я просила мудрости — и Бог послал мне проблемы, над которыми нужно ломать голову.

Я просила мужества — и Бог послал мне опасности.

Я просила любви — и Бог послал не­счастных, которые нуждаются в моей помощи.

Я просила благ — и Бог дал мне воз­можности.

Я не получила ничего из того, что хотела — я получила все, что мне было нужно!

Бог услышал мои молитвы.

* * *

К одному из старцев Лавры Раифской пришел бес в образе монаха и по­стучался в двери кельи.

Старец отворил двери и сказал при­шедшему:

— Сотвори молитву.

Пришедший сказал:

—  И ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Старец опять сказал ему:

—  Сотвори молитву.

Бес опять сказал:

—  И ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Старец сказал ему в третий раз:

—  Сотвори молитву.

Бес и в третий раз сказал:

—  И ныне, и присно, и во веки веков, аминь.

Тогда старец сказал ему:

—   Так скажи: «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь».

Бес, услышав это, исчез, как бы опа­ленный огнем.

* * *

Пришел как-то к своему учителю ученик и спросил его:

—    Как я могу достигнуть сверхчув­ственной жизни так, чтобы видеть Бога, и слышать, и говорить с Ним?

Учитель ответил:

—  Когда ты будешь в состоянии хотя бы на минуту заставить себя войти туда, где не живет ни одно живое существо, ты услышишь Бога.

—  Близко это или далеко? — спросил ученик.

—  Это — в тебе, и если ты можешь на время остановить мысли и желания, ты услышишь невыразимые слова Бога, — сказал учитель.

—  Как я могу услышать речь Бога, ког­да я не буду ни думать, ни говорить?

—   Когда ты не будешь ни думать от себя самого, ни желать от себя самого; когда твой ум и воля станут спокойны­ми и пассивно отдадутся восприятию выражений Вечного Слова и Духа; когда твоя душа расправит крылья и под­нимется над тем, что временно; когда ты отвлеченным мышлением запрешь на замок воображение и внешние чув­ства, — тогда Вечный Слух, Зрение, Речь откроются в тебе, и Бог услышит и увидит через тебя, потому что ты будешь органом Его Духа, и Бог будет говорить в тебе и будет шептать твоему Духу, и твой Дух услышит Его голос. Поэтому блажен ты, если можешь удержаться от самодумания и саможелания и можешь остановить колесо твоего воображения и чувств, так как на самом деле нет ни­чего, кроме твоего собственного слуха и желания, которые препятствуют тебе

и не дают видеть и слышать Бога.

* * *

Однажды у старца спросили:

— Как у тебя хватает терпения жить в одиночестве в этом заброшенном угол­ке земли?

Он ответил:

— Я никогда не бываю и одиночестве. У меня всегда есть собеседник — Вла­дыка вселенной. Когда я хочу, чтобы Он говорил со мной — я читаю Святое Писание. А когда хочу сам поговорить с Ним — молюсь.

 

(299)

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

  • Старец Епифаний говорил:

    Настоящая любовь похожа на пламень свечи. Сколько бы ты ни зажег от нее других свечей, первое пламя остается целым. Оно не уменьшается нисколько. И любая новая свеча имеет столько же пламени, сколько и другие